Live long and think hard! :-)

Люди, вы меня простите.
Я честно собиралась не о «Шерлоке». А, например, о «Трёх мушкетёрах». Но про мушкетёров очень страшно – я с детства боюсь ходячих покойников. А там все зомби, поголовно, включая лошадей и ворон, потому что, оказывается, это жутко заразная штука, и рядом с этой молодой мертворожденной порослью даже живейшие, великолепные старики вроде Ланового или Этуша покорно деревенеют лицом, стекленеют глазами и переходят на интонации смертельно уставших роботов. Хотя, конечно, есть и отрадные режиссёрские находки. К примеру король, не лице которого крупно, хотя и с орфографическими ошибками написано: «Нехорошо, батюшка координал, не по понятиям поступаешь. Это, дорогой батюшка, западло – за пацанов наш, что ли, держишь, в натуре?». Или миледи, отдающая Атосу «координальскую» бумагу: «Подавись, сволочь! Чтоб ты сдох, зараза!»… Стоп. Как – не на лице?! Она это ВСЛУХ произносит?! А ведь, ей-богу, вслух. Согласитесь, это куда сильнее, чем сакраментальное: «Берите и будьте прокляты».

В общем, раз о «Мушкетёрах» не получится, то придётся опять о «Шерлоке», по свежим следам "Знака трёх". Ну, я чуть-чуть, пару слов.

Великолепная серия. Базарный балаган шекспировских времён, торжество дурного вкуса чисто британского разлива, той самой шекспировской грубости и рыгающего, кувыркающегося через голову юмора, от которого прятался за надушенным платком Уайльд и приходил в восторг Честертон. И тут же – чисто уайльдовское, насквозь лукавое эстетство, язвительные каламбуры – и уайльдовская же печаль, печаль без конца и края, на грани с сентиментальностью дамского романа. Сюда же – кэрроловский абсурд, тот самый, зазеркальный, высшей пробы.. И всё это в обёртке псевдо-иронического псевдо-детектива. Кайф бархатный.

Главный герой прелестен. Очеловечился? Ха! Как бы не так.
Ну, как может очеловечиться инопланетянин? У него другая природа, и психология другая, он, если угодно, вообще из другого теста. Но его волею судьбы вышвырнули в тот самый загробный мир, который для всех нас является самым что ни на есть здешним, посюсторонним бытием. До этого он более или менее успешно прятался от него в утробе своей уютной квартирки, наблюдал за этими смешными существами со стороны и искренне воображал, что всё о них знает. Необходимость умереть вытолкнула его наружу и заставила родиться заново, уже в ином качестве. За эти два года ему пришлось научиться притворяться человеком – и он вернулся с этим свежим, неуклюжим, ещё нимало не отточенным опытом. Ах, люди ТАК поступают? Чёрт, кто бы мог подумать. Значит, и я должен. Должен шутить (о, господи, ШУТИТЬ, а не язвить!), пить пиво с… кхм… друзьями (так, не забыть попросить Молли, чтобы она точно рассчитала, сколько КОНКРЕТНО я должен выпить, чтобы казаться весёлым, но не упиться в хлам), говорить людям не только то, чего они заслуживают, но и… хм… приятные вещи (чёрт, где бы найти инструкцию, что именно эти вдрызг нелогичиные существа считают приятным, а на что обижаются…. умом же это понять невозможно, это никакому уму непостижимо!) От людей, особенно так искренне тебя обожающих, проще скрыться, если стать таким, как они, затеряться среди них… тогда они, возможно, оставят тебя в покое и позволят, наконец, заниматься ДЕЛОМ. И, в конце концов, в этих человеческих, плотских проявлениях тоже есть некая доля приятности… в любом случае, это – опыт, который, несомненно, может пригодиться в дальнейшем… Короче говоря, один в один мистер Спок после его чудесного воскресения. Тут помню – а тут не помню… но могу, в случае чего, сымитировать. О, здесь принято ругаться на каждом шагу и совершать нелогичные поступки? Ну, что ж, и я сумею для пользы дела, чёрт побери, чёрт бы побрал этот чёртов туман…

Увы, в отличие от канонного Холмса, этот – из вот вон плохой актёр. Тот ради собственной безопасности всю жизнь успешно разыгрывал адекватного джентльмена, а у этому всё никак не удаётся. Отсюда и обилие комичных ситуаций, зачастую отнюдь лучшего пошиба. Но это действительно верный способ отвратить от себя толпу толкущихся под дверью фанатов, полюбивших в нём именно того нездешнего Звёздного Мальчика с ледяным сердцем, чёртова сукина сына без стыда и совести, которому по плечу любой чудо, если только он будет в настроении его совершить. То, с каким лицом он уходит со свадьбы, натянув на себя привычный панцирь с поднятым воротником и красной петелькой, очень ярко доказывает, что по сути он ни на йоту не изменился. Он так же одинок, как и прежде – вернее, стократно более одинок. Это так печально и трогательно в глазах влюблённых фанаток, но для него самого это нормальная среда обитания. Для него, как и для канонного Холмса, быть одиноким – не более грустно или весело, чем дышать кислородом или ходить пешком. Просто он наконец-то понял, что отношения с людьми могут этому не мешать, если правильно к ним приспособиться.